Сергей Курченко: о бизнесе в особо крупных размерах, отношениях с властью и ФК «Металлист»

Харьковский бизнесмен и владелец ФК Металлист Сергей Курченко рассказал в эксклюзитвном интервью журналу Корреспондент о том, как за несколько лет превратить $ 200 тыс. в $ 300 млн

Как вам удалось к 27 годам стать мультимиллионером, скопить капитал, позволивший за очень короткое время со¬вершить головокружительные приобретения — Одесский нефтеперерабатывающий завод, ФК Металлист, сеть заправок в Украине и за ее пределами?

Я знаю как минимум пять- шесть человек в России и Укра¬ине, у которых в этом возрасте было столько же, а может быть, и больше: [Михаил] Прохоров, [Роман] Абрамович, [Петр] По- рошенко, [Константин] Жеваго. Как это получилось у меня? Я на¬чал работать курьером в 15 лет в компании Экспогаз. Компания занималась газом, сетью запра¬вок, установкой газового обору¬дования. С 16 до 20 лет я был менеджером по продажам. То есть 11 лет правильно, активно, сис¬темно занимался работой. Потом придумал заниматься оптом, до этого в Экспогазе такого направ-ления не было. Затем я стал зам-директора, который курировал розницу и оптовые продажи.

 Свой первый капитал вы заработали в возрасте 20 лет на рынке недвижимости. Фено-менально. Расскажите, что это были за проекты и сколько вы на них заработали?

Это были годы, когда недвижимость за год росла [в цене] на 200-300%. Банки кредитовали всех. Тогда обычный заемщик, как я, мог брать кредиты даже под 7-8%. Это способствовало росту цен на недвижимость, потому что все стали брать кредиты. Харьков был такой город, в котором, с одной стороны, недорогая не-движимость, с другой—довольно высокий уровень жизни. Земля была недооценена. В Киеве это было невозможно. Киев был более продвинутым, и здесь понимали реальную стоимость недвижи-мости и земли.

Начав торговать нефтепродуктами, я понял что обороты, которые есть в Экспогазе, и то, что мы делаем, я могу делать и сам. Я хорошо расстался с хозяином Экспогаза Игорем Гуменным. Года четыре назад я купил эту компанию за очень небольшую сумму. Торговал оп¬том сжиженным газом и нефте-продуктами. Рынок сжиженного газа — он не такой уж и боль¬шой, в месяц 60 тыс. т. В деньгах это $ 60 млн. В те времена я продавал 5 тыс. т — это в обороте $ 5 млн. Заработанное вклады¬вал в оборотку нефтепродуктов. Плюс выстраивал отношения с банками, и тогда мне было понятно, что возможность привлекать деньги — это существенный инструмент для заработка.

С какой суммой вы вошли в эту историю с недвижимостью и с каким капиталом вышли из нее?

Вошел с небольшой суммой. Что касается выхода — трудно сказать. Бизнес-процессы шли параллельно. То, что я мог вытягивать из недвижимости, я вкладывал в нефтепродукты.

Ну, например, вы вошли в 2004 году в недвижимость с $ 2 млн?

Не с $ 2 млн, а с $ 200 тыс., заработанными в Экспогазе и частично взятыми в кредит.

И с какой суммой вы пришли к 2008 году?

Оборот продаж нефтепродуктов — 20 тыс. т в месяц, в деньгах — $ 20 млн. По ходу возникли разные дополнительные бизнесы — биржи, логистические компании и т. д.

Иными словами, в 2008-м годовой оборот вашего бизнеса достигал приблизительно $ 300 млн?

Но вы учтите, что это оборот. У трейдера доходность занимает около 3% от оборота. Соответс-твенно, годовая доходность — около $ 9-10 млн. Украина нефтепродуктов практически не производит, особенно в последние три года. Есть только одна система, которая производит, — это Укрнафта Игоря Коломойс кого, которая добывает 200 тыс. т, перерабатывает их и через свои 1,5 тыс. заправок продает. Все! Остальное — это импорт.
Возможно, залог успеха еще и в том, что все 11 лет я занимался одним направлением. Я мало таких бизнесменов знаю. Тот же Коломойский очень разнонаправленный бизнес ведет. Если бы он развивал только ПриватБанк или только нефтяной бизнес, вероятно, был бы сейчас не менее успешным, чем он есть. Второе — я понимаю, что компаний в Украине, которые могут привлекать дешевые деньги, не так и много. А если могут, то под 25% годовых. А чем же нужно заниматься, чтобы зарабатывать 25% на покрытие кредита, еще 10% — на текущие расходы и еще хотя бы 5% прибыли? Это какой же бизнес может давать 50% прибыли? Например, ВЕТЭК кредитуется в России под ставку 10%, в Европе — 7%.

У вас своя сеть в Украине и Германии. Кстати, под каким брендом торгуете?

В Украине? В течение трех-четырех месяцев мы все их объединим под брендом ВЕТЭК, у них будет один фирменный стиль.

Я  прочел справочную информацию о вашей компании и понял, что у вас есть довольно много заправок по продаже нефтепродуктов и сжиженного газа. Но я не понял, где все эти годы вы брали газ и нефтепродукты.

Все эти годы мы оптом торговали газом, который закупали в России, Казахстане, Беларуси, Литве, у Кременчуга (Кременчугский НПЗ), перед закрытием ТНК-ВР мы покупали, наверное, 40% того, что производил Лисичанский завод.

Сегодня вы контролируете практически 70% внутреннего рынка сжиженного газа.

Это далеко не так. Нашим конкурентам выгодно преувеличивать. Их пиарщики и юристы придумывают, что у нас большая доля рынка, мы недоплачиваем налоги, и начинают об этом писать.

А это не так?

Это и близко не так. По сравнению с нашими конкурентами мы самые законопослушные.

Вы недавно купили Одесский НПЗ, сделали шаг к построению цепочки. Кстати, за сколько купили, если не секрет?

Это не просто секрет — неразглашение прописано в договоре с Лукойлом. Вы хотите, чтобы они нас оштрафовали за то, что мы вам рассказали?

В прессе была озвучена цифра $ 300 млн.

Это неправда. Лукойл — одна из двух крупнейших нефтеперерабатывающих компаний в России, но они остановили завод из-за нерентабельности. Сколько, по вашему мнению, должен стоить актив, который генерирует убытки и даже минимум $ 3 млн убытка в год?

Главная проблема Лукойла — неспособность этот НПЗ загрузить нефтью.

Лукойл добывает 90 млн т нефти в год, а Одесский НПЗ способен перерабатывать 3 млн т. Но рынок Украины сформировался таким образом, что импортные нефтепродукты завозить выгоднее.

 Зачем вам НПЗ на рынке, где завозить нефтепродукты выгоднее, чем их производить?

Конъюнктура рынка постоянно меняется. Например, Лукойл и ТНК — у них два завода [в Украине], они пять лет работали здесь. Они большие, и у них 95% прибыли — от добычи нефти. Себестоимость 1т — $ 200, на рынке она стоит $ 800. Крупный и мелкий опт нефтепродуктов — там заработки $ 10-15 на 1т. Им ловить эти $ 10-15 нет экономической целесообразности.

Вы думаете, что сможете конкурировать с литовским, белорусским бензином?

Можем, в первую очередь, с эффективностью продаж. И с заметным отрывом. В ближайшее время мы утвердим наши планы и будем смотреть, что модернизировать.

Каков полный список ваших профильных и непрофильных активов? Во сколько вы оцениваете свой бизнес?

Во сколько можно оценивать Одесский завод, который вчера был убыточным? Во сколько можно оценивать футбольный клуб Металлист, приносящий в год минимум минус $ 70 млн, который вырастет раза в полтора, когда мы выйдем в Лигу чемпионов? Тот же клуб Металлист — вероятно, можно его продать за $ 300 млн, а возможно, придется кому-то доплатить $ 150 млн, чтобы его взяли.

 Второй вариант маловероятен.

Очень вероятен. Вы хотите купить?

Если вы доплачиваете $ 150 млн за Металлист, это интересное предложение. Пожалуй, заберем.

(Смеется.) Я не вывожу деньги из бизнеса, я их все инвестирую. В Украине рынки растут. Поэтому все, что я зарабатываю, я инвестирую в Украину. Одесский завод, ФК Металлист, баскетбол в Харькове, сегодня они, может быть, ничего не стоят, но я уверен, что они будут стоить в будущем.

Вести в Украине бизнес в особо крупных размерах без покровительства властных структур невозможно. Такова действительность.

А вы согласны с тем, что следствием таких взаимоотношений олигархов и власти, как правило, бывают какие-то активы, и на них что-то зарабатывается. У нас появилось два актива — Металлист и Одесский завод. Один я купил у [Александра] Ярославского, колоссально убыточный проект, и второй я купил у Лукойла — на вчера убыточный проект. И то и другое купил без помощи власти. Назовите мои активы, которые давали бы мне возможность зарабатывать деньги?

Прокомментируйте информацию СМИ, что во многом ваш успех определен близкими отношениями с Артемом Пшон кой, сыном генерального прокурора, а также с ближайшим окружением Президента Украины — первым вице-премьером Сергеем Арбузовым, министром доходов и сборов Александром Клименко. Вы знакомы с этими людьми? Как связь с ними защищает ваш бизнес?

Ни с одним из тех людей, кого вы назвали, у меня нет необходимости общаться. Их должности и их положения не предполагают никакого соприкосновения с моим бизнесом.

Это в Швеции бизнесмену не нужно общаться с прокурорами и налоговыми начальниками.

Это сказки, что нас как-то поддерживают или помогают власти. Если бы у нас была возможность общаться с этими людьми и тем более использовать какие-то преференции от власти, мы бы шли принципиально иным путем. Посмотрите, процентов 80 из того, что мы продаем, — оно не из Украины. И экономика в основном делается на эффективной закупке, а не на эффективной продаже.

То есть вы крупнейший украинский бизнесмен, обладающий двумя убыточными активами, и все?

Но у нас есть очень неубыточный трейдинг в Украине, в мире, в Европе.

В последние годы очень многие предприниматели жалуются на бизнес-климат в стране. Как вам бизнес-среда, как здесь работается?

Как и в любой стране, в Украине есть плюсы и минусы для бизнеса. Плюсы в моем понимании — это то, что в последние три года условия работы стабильные.

Но многие жалуются, что они стабильно плохие.

В моем понимании плюсов больше, чем минусов. Мы модернизируем Одесский НПЗ, запускаем его, еще ведем переговоры по Лисичанскому НПЗ. Надеемся прийти к какой-то договоренности с Роснефтью. Я общаюсь с огромным количеством российских, белорусских, казахстанских, европейских нефтяных компаний. Никакого страха у них в части захода в Украину нет.

Смотря какой это страх. Например, страх импортеров перед вечной угрозой по несколько месяцев сидеть на таможне или платить крупную мзду. Условия на рынке для всех разные. С вас требуют на таможне взятки? Вы платите их при ввозе топлива в Украину?

Мы завозим нефтепродукты уже восемь-девять лет, у нас нет в этом необходимости.

А у других она есть.

Я предполагаю, что массовых взяток, того, о чем вам рассказывают, нет. Какие-то субъекты хотят что-то сэкономить, завести не то качество, поменять код, указать не то количество и т. д. И в этом случае таможня предъявляет какие-то требования. Они [импортеры] предлагают эту проблему “решить”. Таможня отказывается, и те говорят, что у них вымогают деньги.

Меняем тему. Вы уже рассчитались с Ярославским за Металлист? Во сколько вам обошелся клуб?

У нас была рассрочка, и 15 мая мы полностью выполнили свои обязательства. В договоре есть пункт о конфиденциальности, но я вас уверяю, что сумма, которую он получил, более чем справедливая. С точки зрения бизнеса он сделкой более чем доволен.

Вы пообещали чуть ли не удвоить бюджет Металлиста, поставив перед клубом задачу в ближайшие годы выиграть золото чемпионата Украины.

Хоть бы он не утроился! (Смеется.) Мы уже купили пять футболистов, всем подняли систему мотивации, подняли премии за игру и уже подписали с властью договор, что мы покупаем стадион Металлист за $ 70 млн. В этом сезоне мы практически взяли второе место в национальном первенстве, в следующем сезоне хотим подняться выше. Но как только закончим этот сезон, через три-четыре недели подробнее расскажем, какие у нас ближайшие цели.

Вы в Харькове нечасто бываете, даже в Киеве редко, больше в Европе. Где, в каком городе обитаете?

Часто бываю в Женеве, в Цюрихе, поскольку там много нефтетрейдеров. Часто бываю в Москве.

Какой город называете своим местом жительства?

Киев.

Вы долго занимались карате, тайским боксом. И лично нанимаете охранников. Вы их в спарринг приглашаете?

Охранников, которые будут работать со мной, на собеседование я приглашаю. Потому что очень важно иметь эмоциональный контакт. Я общаюсь с каждым 15 минут, но спарринги — это ерунда.